НА ВРЕМЯ ЭМИГРИРУЮ В СЕБЯ

Аватара пользователя
Maya Rozova
Администратор
Администратор
Сообщения: 522
Зарегистрирован: 15 мар 2016, 03:22

НА ВРЕМЯ ЭМИГРИРУЮ В СЕБЯ

Сообщение Maya Rozova » 19 апр 2016, 02:17

phpBB [media]


ИзображениеИзображение


Людмила Клигман

Люди мира, на минуту встаньте!
Слушайте,
слушайте:
гудит со всех сторон.
Это раздается в Бухенвальде
колокольный звон...

Изображение


Большинству читателей не совсем уж юного возраста знакомы эти чеканные строки. Конечно же, это «Бухенвальдский набат», одна из лучших антифашистских песен, облетевшая всю планету, переведенная на множество языков. Песня, вернувшая композитору Вано Мурадели былую славу после опалы в ждановские времена.
А кто же автор этих бьющих набатом слов? На старых пластинках упоминается только В. Мурадели. Кажется невероятным, что почти за 40 лет жизни «Бухенвальдского набата» имя человека, сочинившего такие пронзительные строки, ни разу не объявлялось.
Теперь, благодаря публикациям Марины Катыс, Милы Токарь и других авторов мы знаем его – Александр Соболев, поэт-фронтовик.
Путь к «Набату» начался для него в годы войны, которую, как скажет Соболев, он «не в мягком вагоне проехал». Через 13 лет после Победы поэт услышал по радио, что на деньги, собранные жителями ГДР, на территории бывшего лагеря смерти «Бухенвальд» возведена башня, увенчанная колоколом, набат которого должен напоминать людям о жертвах фашизма. Это сообщение настолько потрясло Соболева, что он заперся в комнате, а через два часа уже прочитал жене стихи, которые невозможно было слушать спокойно:
Сотни тысяч заживо сожженных
Строятся, строятся в шеренги к ряду ряд…
Соболев отнес «Бухенвальдский набат» в центральный партийный печатный орган – в «Правду». Но вскоре получил «ответ»: стихи были перечеркнуты, объяснений не прилагалось. Поэт обратился в «Труд». Именно в этой газете в сентябре 1958 г. был напечатан «Бухенвальдский набат», и там же Соболеву посоветовали отправить стихи композитору Мурадели. Через два дня Вано Ильич позвонил поэту: «Какие стихи! Пишу музыку и плачу. Таким стихам и музыка не нужна! Я постараюсь, чтобы было слышно каждое слово!!!» Надо сказать, что музыка получилась достойной этих слов.
Мурадели сам отнес эту песню на Всесоюзное радио, там худсовет передал ее на одобрение самому прославленному тогда поэту-песеннику Льву Ошанину. Вердикт «генерала песни» был жесток и несправедлив: «Мракобесные стихи: мертвые в колонны строятся». Композитору выразили недовольство: якобы нерадиво отнесся к выбору текста.
Но песне неожиданно повезло: в то время в СССР готовились к участию во Всемирном фестивале молодежи и студентов в Австрии. В ЦК ВЛКСМ, куда Соболев принес «Бухенвальдский набат», песню оценили как подходящую по тематике и разрешили петь ее в художественной самодеятельности. В Вене она была впервые исполнена хором студентов Свердловского университета и буквально покорила всех, ее перевели на множество языков и запели по всему миру. Это был триумф!
Потом «Бухенвальдский набат» прозвучал в советском документальном фильме «Весенний ветер над Веной». Песню взял в свой репертуар Краснознаменный Ансамбль песни и пляски под управлением Бориса Александрова, было выпущено около 9 миллионов пластинок – правда, без указания имени автора слов. Когда Соболев обратился к председателю Совета министров Косыгину с просьбой выплатить ему хотя бы часть гонорара за стихи, его даже не удостоили ответа…

Изображение


3ачем же надо было скрывать имя автора прекрасной антифашистской песни? Почему бы рядом с Мурадели не звучать благозвучной фамилии Соболев? Может, виной этому данное поэту при рождении имя Исаак… Но ведь звучала с советской эстрады, например, «Каховка» Михаила Светлова – по паспорту Шенкмана. Вдова поэта Татьяна Соболева не исключает, что это было результатом указания сверху. Поэт был неугоден – не только как еврей, но как еврей, позволявший себе, в отличие от многих преуспевших литераторов, не только не упоминать в стихах имя вождя, но и не жить, «как надо». По словам Т. Соболевой, «в те годы преимущественно пользовалась спросом литературная продукция определенного толка, а у него сердце не лежало славить партию большевиков и лучшего друга всех народов после коллективизации на Украине...»
Как еще объяснить, что любые попытки иностранцев встретиться с автором «Бухенвальдского набата» всегда пресекались «компетентными органами»: автор болен, его в данный момент нет в Москве… Однажды во время гастролей ансамбля Советской Армии во Франции один из слушателей хотел подарить автору стихов автомобиль. «У него есть все, что ему нужно!» – сказал человек в штатском о Соболеве, жившем тогда в бараке без воды и отопления и не ожидавшем улучшения жилищных условий.

... Я не мечтаю о награде.
Мне то превыше всех наград,
Что я овцой в бараньем стаде
Не брел на мясокомбинат ...


Наивная мечта молодости о справедливости и свободе не могла ужиться в сознании поэта с беспощадной реальностью. И в том была причина всех бед.
Родился Исаак Соболев в 1915 году в местечке Полонное Винницкой области, недалеко от Киева. Соболевым не стал, а был от рождения – благодаря прадеду-кантонисту, прослужившему на царской службе 25 лет. (Как известно, кантонистам в армии зачастую присваивались фамилии их командиров.) Исаак­ с детства писал стихи, что весьма тревожило его малограмотную большую семью. На выпускном вечере школа даже поставила спектакль по пьесе Соболева «Хвосты старого быта». Потом умерла мать, отец привел в дом мачеху, и 15-летний подросток, с котомкой и тетрадкой стихов, отправился к старшей сестре в Москву. Там он выучился в ФЗУ на слесаря и стал работать в литейном цехе на авиамоторном заводе. Вступил в литературное объединение, и вскоре в заводской газете стали появляться его стихи и фельетоны, над которыми хохотали все рабочие. Затем Исаак стал штатным сотрудником заводской газеты, писал стихи.
В 1941 г. ушел на фронт рядовым, был пулеметчиком стрелковой роты на передовой. Во время войны продолжал писать стихи и статьи, которые печатались во фронтовой газете, там ему предложили публиковать их под именем Александр… В конце 1944 года после нескольких ранений и двух тяжелых контузий Соболев вернулся в Москву сержантом, инвалидом войны второй группы. Снова работал на заводе в литейном цехе, затем в заводской многотиражке. Тогда же Соболев женился – по большой любви. Вместе супруги Соболевы прожили 40 лет.
Помимо заводской газеты, стихи, статьи, фельетоны Соболева стали появляться в «Вечерней Москве», «Гудке», «Крокодиле», «Труде». Но вскоре беспартийного еврея, да еще позволявшего себе резкие статьи и замечания о злоупотреблениях в руководстве завода, уволили по сокращению штатов. Невзирая на то, что он был инвалидом войны, а их по советским законам увольнять запрещалось!
Начались поиски работы, «хождение по мукам». Как вспоминает вдова поэта, Соболев, надеясь найти работу, пришел на прием к инструктору горкома партии. Тот выслушал его и сказал: «Почему бы вам не пойти в торговлю?» Подразумевалось: еврею только там и место…
Соболев никак не поддавался попыткам власти приручить его.

... Я сроду не бывал в продаже,
Нет, на меня не выбить чек ...

Изображение
С женой Татьяной

Татьяна Соболева рассказывала в интервью Сэму Ружанскому: «Когда "Правда" предложила ему заменить ушедшего из жизни Маршака и обеспечивать поэтическое сопровождение политических карикатур Бориса Ефимова (что могло быть престижнее этого предложения?!), Александр Владимирович, понимая, чем этот отказ грозит ему в дальнейшем, все же не клюнул на эту наживку... Власть "перекрыла ему кислород", но, несмотря на все препоны и мытарства, Александр Соболев оставался верен себе – в стихотворении "Правда" он написал:

Непобедимая, великая,
Тебе я с детства дал присягу,
Всю жизнь с тобой я горе мыкаю,
Но за тебя – костьми я лягу!»

Татьяну уволили с радио в 1954 г. Еще раньше ей конфиденциально порекомендовали расстаться с мужем. Т. Соболева вспоминала: «После того, как двери советской печати наглухо и навсегда передо мною закрылись, я поняла: быть женой еврея в стране победившего социализма наказуемо».

О нет, не в гитлеровском рейхе,
а здесь, в стране большевиков,
уже орудовал свой Эйхман
с благословения верхов...
Не мы как будто в сорок пятом,
а тот ефрейтор бесноватый
победу на войне добыл
и свастикой страну накрыл.

(«К евреям Советского Союза»)


Трудно поверить, но это написано Соболевым в 50-е годы. Он тяжело болел, 5 лет провел в больницах. В результате врачи запретили работать, выдав заключение: нетрудоспособен. Его фельетоны и статьи почти нигде не брали. Коллеги-газетчики немного поддерживали Соболева, время от времени тайком давая ему подработать. «Крокодил» даже издал крошечный сборник стихов. Впрочем, Мануил Семенов, главный редактор журнала, получил за это серьезную выволочку сверху...
В период самой большой популярности «Бухенвальдского набата» началась настоящая травля. Соболеву по ночам звонили недоброжелатели-завистники: «Мы тебя случайно пропустили – но поднять голову уже не дадим…» За что? За талант, естественно. Старо, как мир, – замешанные на антисемитизме зависть, уязвленное самолюбие и испепеляющая ненависть. Как известно, успех – непростительное преступление в глазах окружающих.
А между тем популярность его песни росла с каждым днем. Константин Федин сказал: «Я не знаю автора стихов, не знаю других его произведений, но за один "Бухенвальдский набат" я бы поставил ему памятник при жизни». «"Бухенвальдский набат" – песня-эпоха. И скажу без преувеличения – мир замер, услышав эту песню», – писал в «Советской культуре» поэт Игорь Шаферан. Вся слава досталась Мурадели. Автор текста всемирно известной песни не был даже членом Союза Писателей СССР: обещали, но так и не приняли.
В 1963 г. Соболева и Мурадели за «Бухенвальдский набат» представили на соискание Ленинской премии. Соболева тут же вычерк­нули из списков – а песня без автора слов уже не могла числиться в соискателях. Но «пуганый» Мурадели промолчал... Тем временем история авторства «Бухенвальдского набата» стала постепенно обрастать легендами. По одной из них, стихи были написаны на стене барака концлагеря неизвестным заключенным.
Итак, в СМИ на имени и творчестве Соболева – табу, публикаций нет, да и не предвидится. Насильственное превращение в «мертвого поэта», работа исключительно «в стол», неприкрытый государственный антисемитизм. «Мы – не "рассеянья осколок", нас тыщи тысяч, мы – народ!» – с горечью писал Соболев. («Осколком рассеянья» называл евреев Сталин.) «Я – сын твой, а не пасынок, о Русь, хотя рожден был матерью еврейской». Все это не могло не привести Соболева к мысли об эмиграции.

И крутится, и вертится земля,
И вдаль летит одна шестая света
В созвездии Московского Кремля.
А я кричу: «Карету мне! Карету!»

Но существовала куда более глубокая причина, побуждавшая поэта продолжить и закончить земное пребывание в Израиле. Т. Соболева пишет об этом: «Невольно думаю, что, не отдавая себе толком в этом отчета, он подчинялся "зову предков", как истинный еврей. Прожив десятки лет среди русских, он сохранил то подлинно еврейское, что вобрал в себя с молоком матери и от чего отказаться его не заставила бы никакая сила. И это нечто заставляло его интуитивно стремиться к воссоединению со своим народом».

Этот голос звучит не из Рая,
За тысячи километров...
Слушаю голос Израиля,
Голос далеких предков.

(«Голос Израиля», 1980)

Но в Израиль Соболев не успел. Проживший 40 лет в нищете и безвестности, вынужденный «эмигрировать в себя», поэт умер от онкологического заболевания. Его вдова долго обивала пороги издательств в надежде опубликовать наследие покойного Соболева. И везде ей отказывали. Тогда Татьяна Михайловна продала оставшуюся ей после смерти матери трехкомнатную квартиру и на вырученные деньги при содействии Еврейской культурной ассоциации издала стихи мужа.
Через 10 лет после смерти поэта, в 1996 г., увидела свет его первая книга. Она так и называется: «Бухенвальдский набат». Потом удалось опубликовать единственный роман Алек­сандра Соболева – «Ефим Сегал, контуженый сержант». А в 2006 г. вышла книга воспоминаний Татьяны о муже – «В опале честный иудей».
Татьяна Соболева пыталась добиться установки на Поклонной горе рядом с памятником жертвам концлагерей плиты с текстом «Бухенвальдского набата». Не удалось… Неужели опала продолжается?

""'""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""
Изображение

Судьба вознаградила поэта необыкновенно счастливой семейной жизнью, где царили любовь и взаимопонимание. В течение 40 лет Татьяна Михайловна делала карандашные зарисовки, по-своему комментируя свою жизнь с мужем. Получился забавный рассказ в рисунках, своего рода мультфильм, основными персонажами которого были Большой Кот и Маленькая кошка. Большого Кота Татьяна изображала толстым, добродушным и доверчивым. Маленькая Кошка – беспородная, тощая, с острой мордочкой, проказливая.
«Наша "кошка" смягчала и наши отношения, защищала от нас же самих, сдерживала проявления дурных черт характера. Иногда мы ссорились и даже расходились по разным комнатам, но спустя полчаса-час в дверях появлялась улыбающаяся "кошачья" мордочка. И в доме воцарялся мир». Соболев называл этот цикл «Кошкинианой». Именно потому, что рядом с ним всегда была его Маленькая Кошка, Соболев находил в себе силы писать стихи – и вообще жить.

http://www.migdal.ru/times/115/23533/?&print=1

Вернуться в «Память должна быть честной (Правда о прошлом)»

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и 1 гость